– С Хью Скоттом, – выдохнул я. – А он не сказал, почему был прерван полет?

– Он придерживался официальной версии: на корабле возникли проблемы с двигателями Армстронга, починить их можно было только в стационарных условиях.

Я вздохнул.

– Тогда, наверное, причина именно в этом, а значит не имеет большого значения, нашел Гейб ремонтников или нет. Возможно, у капитана были личные причины спешить домой.

– Возможно, – согласилась Чейз. – Но с кем бы Гейб ни разговаривал, со Скоттом ли, с другим человеком, все отказывались назвать ему остальных участников полета. – Она прижала кулак к губам. – Вот что странно.

Некоторое время наша беседа вертелась вокруг той же темы, мы уже пошли по второму кругу, словно упустили нечто важное. Когда я вновь упомянул Мачесны, Чейз выпрямилась.

– Кто-то был с Гейбом на «Капелле». А если это он?

– Возможно, – кивнул я, прислушиваясь к гудению огня в камине и к потрескиванию старого дома. – Чейз?

– Что?

Джейкоб принес сыр и новую порцию выпивки.

– А что думаете вы?

– О том, что они увидели?

– Да.

Она вздохнула.

– Если бы они не продолжали упорно отмалчиваться, я бы перестала об этом думать. А так ясно, что они что-то скрывают. И, по-видимому, доказательством является исчезновение бортового журнала. Но, по моему мнению, из этого следует, что Гейб дал слишком большую волю своему воображению. – Она откусила кусочек сыра и задумчиво жевала его. – Романтично, конечно, прийти к выводу, что там существует какая-то угроза, нечто совершенно ужасное. Только что это может быть? Что может напугать людей на расстоянии нескольких сотен световых лет?

– Ашиуры? Может, они прорвались в Даму-под-Вуалью.

– Ну и что? Допустим, это лишило бы сна военных, но меня бы нисколько не взволновало. В любом случае, они представляют меньшую опасность там, чем вблизи от Периметра.

Позже, когда Чейз ушла, я запросил список пассажиров «Капеллы». Имя Гейба там, разумеется, присутствовало. Габриэль Бенедикт из Андиквара. Но никакого Мачесны.

Я долго размышлял, почему Гейб, который всегда лично водил самые разные корабли, вдруг захотел нанять пилота.

4

Департамент планетарной разведки и астрономических исследований представлял собой полуавтономное агентство, которое субсидировалось центральным министерством финансов и целой армией частных фондов. Им управлял совет директоров, представляющих заинтересованные компании и академические круги. Председатель совета назначался политиками и отчитывался перед фондом. Следовательно, хотя Разведка официально и считалась научной организацией, она была весьма чувствительна к политическим колебаниям.

В Андикваре находилось ее представительство, в задачу которого входил набор технического персонала на большие корабли и рассмотрение заявлений специалистов, желающих стать членами исследовательских групп. Там же было отделение по связям с общественностью.

В здании Разведки размещалось еще несколько агентств. Все они располагались на верхних этажах старого каменного здания, где до образования Конфедерации заседало правительство планеты. Его западная стена была обесцвечена взрывом бомбы интервентов в начале Сопротивления.

Приемная производила удручающее впечатление: блеклые желтые стены, жесткая мебель, групповые снимки экипажей нескольких межзвездных кораблей и фотографии черной дыры. Не слишком подходящая обстановка для связей с общественностью.

Едва я встал со стула, как из соседней комнаты энергичной походкой вышел жизнерадостный молодой человек, прямо-таки излучающий спокойную компетентность. Стандартное голографическое изображение, встречавшееся мне и раньше, правда, в другой обстановке.

– Доброе утро! Чем могу быть полезен?

– Надеюсь, что сможете, – ответил я. – Меня зовут Хью Скотт, я участвовал в последнем полете «Тенандрома». Член группы исследователей. Мы с приятелем хотели бы организовать встречу с остальными участниками, но многих потеряли из виду. Не могли бы вы дать нам реестр или сказать, где бы я мог его получить.

– Последний полет «Тенандрома»? Посмотрим, это, кажется, 17-й?

– Да, – ответил я, поколебавшись, чтобы создать видимость раздумий.

Изображение тоже погрузилось в задумчивость. У него были густые каштановые волосы, приятная улыбка и немного длинноватый нос. Руководство, несомненно, стремилось создать образ умного и доброжелательного чиновника. В некоторых видах делового общения, например, в торговле антиквариатом, это сработало бы. Но в их вежливой, безликой обстановке, такие качества вступали в противоречие с мебелью.

– Сейчас проверю. – Он пересек комнату и остановился у фотографии черной дыры, пока компьютер готовил нужную информацию. Я положил ногу на ногу и взял брошюрку, призывающую подумать о карьере в Агентстве Будущего. Хорошая зарплата, приключения в экзотических местах.

Голограмма чиновника вдруг обернулась. Он вытянул губы трубочкой, изображая глубину огорчения неприятной обязанностью.

– Мне очень жаль, доктор Скотт, но эта информация засекречена. Вы, конечно, не должны испытывать затруднений в ее получении. Если вы захотите подать прошение о допуске, я могу дать вам образец заявления. Можете заполнить его прямо здесь, а я прослежу, чтобы его доставили, куда следует. – Он указал на один из терминалов. – Можете воспользоваться этим компьютером. Конечно, понадобится удостоверение личности.

– Естественно. – Мне стало не по себе. Записывается ли наша беседа? – Почему они засекретили список?

– Боюсь, причина тоже засекречена, доктор.

– Да, – сказал я. – Этого следовало ожидать. Хорошо.

Я сел за терминал, потом бросил взгляд на стенные часы и сделал вид, будто внезапно вспомнил о назначенной встрече.

– Сейчас у меня довольно мало времени, – сказал я, подняв руку к обручу на голове.

– Прекрасно, – любезно ответил он любезно, давая кодовый номер документа. – Можете вызвать его в любое время. Просто следуйте инструкции.

Из беседы с Гейбом я понял, что он был не в лучших отношениях с Институтом Аккадии. И все же, большая часть археологических раскопок, организованных Андикваром, координировалась этим почтенным учреждением. Поэтому я договорился о встрече, и меня соединили с молодой женщиной, которая при упоминании имени Гейба снисходительно улыбнулась.

– Вы должны понимать, мистер Бенедикт, – сказала она, упираясь указательным пальцем в щеку, – что на деле мы не были связаны с вашим отцом. Центр ограничивается профессиональными экспедициями, которые поддерживают официальные учреждения.

– Он – мой дядя, – поправил я.

– Простите. Так или иначе, у нас с ним не было никаких контактов.

– Вы хотите сказать, – небрежно заметил я, – что уровень деятельности моего дядюшки не вполне соответствовал вашим стандартам?

– Не моим стандартам, мистер Бенедикт. Мы говорим о стандартах Института, а ваш дядя был дилетантом. Никто не станет отрицать его талантов, но все же он дилетант.

– Шлиман и Шампольон тоже были дилетантами, – с раздражением ответил я. – Как Тауэрман и Крейн. И несколько сотен других. В археологии это традиция.

– Конечно, – примирительно сказала она. – Мы это понимаем и поощряем людей, подобных Габриэлю Бенедикту, всеми имеющимися в нашем распоряжении неофициальными способами. И радуемся их успехам.

Вечером я в задумчивости сидел у камина, прислушиваясь к гудению огня. Внезапно свет потускнел, затем совсем погас, и сразу в центре комнаты возле кофейного столика появился ослепительно-белый объект размером с ладонь. Мне показалось, он имел сферическую форму, хотя точные очертания трудно было рассмотреть. Из него со всех сторон вырывались сверкающие струйки и падали обратно к объекту, обволакивая его. Облака сверкающего огня расширялись, кружились, меняли форму. Объект удлинился и принял знакомые очертания.