3

Я провел в доме ночь, не спеша насладился завтраком, а потом устроился в большом кресле в кабинете. Из окна падал солнечный свет, и Джейкоб заявил, что рад видеть меня поднявшимся так рано.

– Не хочешь ли побеседовать о политике? – спросил он.

– Потом.

Я огляделся, ища обруч.

– В ящике письменного стола, – подсказал Джейкоб. – Куда ты собрался?

– В контору «Бримбери и Конна».

Я примерил обруч, он съехал мне на уши.

– Когда будешь готов, скажи, я держу канал.

Источник света сместился, кабинет исчез, его заменил современный зал для совещаний, отделанный под хрусталь. Где-то звучала приятная музыка, и сквозь одну из стен я мог любоваться Андикваром с высоты, превосходящей высоту любого сооружения в этом городе. Уже знакомая мне по прошлому сеансу связи высокая и смуглая женщина, выглядевшая теперь несколько официально, материализовалась у двери. Она улыбнулась, энергичной походкой подошла ко мне и протянула руку.

– Мистер Бенедикт, я – Капра Бримбери, младший партнер фирмы.

Это подтверждало мое первоначальное предположение, что наследство Гейба имело гораздо большую стоимость, чем я воображал. День обещал быть удачным.

Голос ее звучал приглушенно-доверительно. Таким тоном разговаривают с человеком, на время ставшим тебе ровней. Пока мы беседовали, Капра излучала такой энтузиазм, словно приветствовала нового члена клуба избранных.

– Нам будет его не хватать, – сказала она. – Мне бы хотелось найти нужные слова.

Я поблагодарил ее, и она продолжила:

– Мы сделаем все от нас зависящее, чтобы облегчить вам вступление в права наследства. Думаю, за поместье удастся получить очень хорошую цену. Разумеется, при условии, что вы хотите его продать.

Продать дом?

– Я не думал об этом.

– За него можно получить довольно много денег, Алекс. Когда решите, дайте нам знать, и мы будем рады вести ваши дела.

– Спасибо.

– Мы пока не смогли установить точную стоимость поместья. Имеется, как вы понимаете, много неясностей, произведения искусства, антикварные вещи, предметы с раскопок и тому подобное. Все это затрудняет оценку. Не говоря уже об обширных земельных участках, стоимость которых ежечасно колеблется. Как я понимаю, вы хотите пользоваться услугами брокера вашего дяди?

– Да, конечно.

– Хорошо.

Она небрежно сделала у себя пометку, как будто мое решение не имело особой важности.

– А как насчет ограбления? – спросил я. – Что-нибудь узнали?

– Нет, Алекс. – Она понизила голос. – Странное дело. Я хочу сказать, что никто такого не ожидал. Чтобы кто-то вламывался в чужой дом?! Использовав газовый резак, они прорезали дыру в двери черного хода. Мы были в ярости.

– Не сомневаюсь.

– И полиция тоже. Они ведут расследование.

– Что именно похищено? – спросил я.

– Трудно сказать. Если ваш дядя вел учет, то список пропал, когда стерли центральную память. Нам известно, что взяли голографический проектор и что-то из серебра. Возможно, какие-то редкие книги. Мы пригласили его друзей, чтобы они попытались определить, что пропало. И еще, возможно, драгоценности.

– Сомневаюсь, чтобы их было много, – заметил я. – Но в доме есть несколько чрезвычайно ценных артефактов.

– Да, нам это известно. Мы проверили их по списку страховой компании. Все на месте.

Капра снова перевела разговор на финансовые дела, и в конце концов я согласился почти со всеми ее предложениями. На вопрос о секретном коде она вынула коробочку, у которой разрушается запор после того, как ее откроют.

– Она откроется на звук вашего голоса. Но вам нужно назвать дату вашего рождения.

Сделав все необходимое, я вынул конверт. Подпись Гейба шла поперек клапана. Внутри я нашел код, состоящий из тридцати одной цифры.

Да, Гейб оказался предусмотрительным.

«Оставляю все на твое усмотрение, я тебе доверяю».

Дьявольски громкие слова для никчемного племянника.

Когда-то Гейб разочаровался во мне. Хотя он ничего мне не говорил, но его прежнее одобрение моего интереса к древностям сменилось сдержанной снисходительностью, поскольку мне не удалась карьера полевого археолога. Он должным образом поощрял меня и выказывал энтузиазм по поводу моих академических «достижений», однако в глубине души, наверняка думал, что ребенок, который ездил с ним в лагеря на раскопки разрушенных городов полусотни цивилизаций, чувствует себя более свободно на товарной бирже. И что еще хуже, товаром были реликвии прошлого, которые, как утверждал Гейб, становились все более уязвимыми перед нашими тепловыми датчиками и лазерными бурами.

Он проклял меня, как филистимлянина. Я читал это в его глазах, слышал в том, чего он не говорил, чувствовал в его постепенном отчуждении. И все-таки, несмотря на существование небольшой группы профессионалов, с которыми Гейб раскопал бесчисленное множество цивилизаций, именно ко мне он обратился в связи с открытием «Тенандрома». Эта мысль грела меня. Я даже испытывал смутное удовлетворение от того, что Гейб просчитался с мерами предосторожности и позволил похитить файл Таннер. Гейб ошибался, как и все мы.

Следующий визит я нанес в полицейский участок. Там мне сообщили, что они усиленно расследуют происшествие, но пока не могут похвастаться особыми достижениями, и свяжутся со мной, когда что-нибудь прояснится. Я поблагодарил, не очень надеясь на успех, и уже поднес руку к обручу, чтобы прервать связь, как появился маленький пухлый человек в форме и помахал мне рукой.

– Мистер Бенедикт? – Он кивнул головой, словно понимая, что я в крайнем затруднении. – Меня зовут Фенн Рэдфилд. Я – старый друг вашего дяди.

Он взял меня за руку и с энтузиазмом потряс ее.

– Счастлив познакомиться. Вы похожи на Гейба, знаете ли.

– Мне уже говорили.

– Ужасная потеря, ужасная. Пожалуйста, зайдите ко мне. В мой кабинет.

Он повернулся и вышел, а я подождал, пока сменятся координаты места действия. Источник ответа опять переместился, стал ярче. В закопченные стекла окон потоком лился солнечный свет, я сидел в маленьком кабинете, где витал запах спиртного.

Рэдфилд плюхнулся на жесткую, неудобную на вид кушетку. Его рабочий стол окружала целая батарея терминалов, мониторов и пультов управления. Стены были увешаны свидетельствами, наградами, официальными документами и многочисленными фотографиями: Рэдфилд возле стремительного полицейского скиммера; Рэдфилд, обменивающийся рукопожатием с женщиной весьма важного вида; Рэдфилд на месте катастрофы, покрытый нефтяными пятнами, с ребенком на руках. Последняя фотография висела на самом видном месте. Я решил, что Фенн Рэдфилд мне нравится.

– Сожалею, мы пока не смогли сделать большего, – сказал он. – Правда, почти не за что зацепиться.

– Понимаю, – ответил я.

Рэдфилд пригласил меня сесть на стул, а сам уселся перед столом.

– Стол похож на крепость, – хихикнул он. – Отпугивает людей. Я все собираюсь избавиться от него, но он у меня уже так давно. А мы, между прочим, нашли серебро. Или, по крайней мере, часть его. Трудно сказать наверняка, но у меня такое ощущение, что все полностью. Сегодня утром. Мы еще не ввели данные в компьютер, поэтому полицейский, с которым вы говорили, не мог об этом знать.

– И где оно было?

– В ручье, примерно в километре от дома. Лежало в пластиковом мешке под настилом дорожки, пересекающей поток. Детишки нашли.

– Странно, – сказал я.

– Согласен. Оно не представляет особой ценности, но все же достаточно дорогое. Значит, у вора не было возможности продать или надежно спрятать его.